narnia 2306 rpg: the sea chronicles.

! flashback !
Руки медленно перелистывают страницы, одну за другой. Идет время: тик-ток, тик-ток, сообщают часы. Кроме этого звука в помещении лишь раздаются тихое дыхание, скрип старого кресла-качалки и едва слышная смена листов книги. Женщина, сидящая в кресле, ждет ребенка и уже давно, она молодая, не старше тридцати лет. У нее рыжевато-русые волосы, заботливыми руками служанки знатной дамы сплетенные в хитроумную прическу. Она иногда улыбается тому, что нашла забавным или приятным в книге, а иногда ее лицо становится суровым, отчего появляются морщинки у краешков губ. Женщина молчит, за два часа никого не зовет и по-прежнему читает. Вероятно, книга попалась стоящая.
Спустя долгое время, когда начало вечереть, к миледи в дверь постучались. Вошла молодая подчиненная, внося две заженные свечи - по одной в каждой руке. Она не выглядит радостной или хотя бы попросту равнодушной: она грустая, и, может быть, немного обозленная. Женщина с трудом поднимается из кресла, кладет на свое место закрытую книгу и наблюдает, как служанка ставит свечи на столик. Затем она спрашивает:
- Что случилось, моя дорогая? - и поясняет причину своей тревоги, - Ты не выглядишь такой же счастливой, как и всегда.
Но служанка отказывается отвечать и уходит. Мадам несколько минут не может найти себе место: сидеть на одном месте такое долгое время она уже устала, и тогда подходит к окну. С каждым мгновением на улице темнеет и темнеет: приближается ночь. Учитывая, что на дворе лето, уже наверняка больше девяти вечера. И дама начинает волноваться. Она бродит из угла в угол, одной рукой теребя свой кулон на шее, а другой - поддерживая первую. В конце концов, ее терпение иссякает, и женщина выходит в коридор, встречая ужасную картину.
Мужчина, ненамного старше ее, лежит на импровизированных носилках, его шея - в крови, на теле ужасные раны, оставленные или животным, или оружием человека. Женщина не может определить, да ее это и не интересует, ее глаза наполняют слезы, а сердце - страх и нежелание принять реальность. Она смотрит на человека, а окружающие суетятся вокруг, экономка подхватывает хозяйку под руку, когда та опирается о стену. Мадам выглядит ужасно, она хрипит, всхлипывает. Становится очевидным, что наш незнакомец - ее муж, и он мертв, в буквальном смысле, а миледи начинает исчезать духовно. Мгновением позже ее появления тело пронесли в зал, а женщина хотела было поспешить вслед за ними; стоило ей выпрямиться, как она провалилась в темноту.

then I was inspired
now I'm sad and tired

Долгие дни и ночи Сайвин по-прежнему, как в тот вечер, проводила в кресле. Она смотрела на камин, который зажигать летом не имело смысла, лишь в дождь или туманные дни, или читала книжку, но не понимая смысла. В конце концов, спустя две недели после смерти мужа и нескольких дней с сожжения его тела (традиция рода Мены), она подписалась на бумаге, передавая финансовые дела на попечительство троюродного брата, но фактически оставаясь главной правительницей северной части Ориса, после короля и его ближайших родственников и подчиненных, разумеется. Все равно, Сайвин понимала, что каждый за ее спиной обсуждает, что через несколько месяцев у нее родится ребенок, и она так или иначе не сможет контролировать ситуацию как должно.
Поэтому она стала разрабатывать план мести. Он был прост. Уничтожить главаря Независимых - все, что от нее нужно. Этих глупцов, этих жестоких, безжалостных демонов, которые убили ее Кашторга. И к этому приказу как-либо приложил руку хоть один из лидеров. А лидеры, в свою очередь, подчиняются одному-единственному человеку. И герцогиня знала его имя, знала, что он организатор всего этого безумия. Бастиан.
Она ненавидела его. И знала, что попытайся она его убить, она погубит себя. Разве будет он жалеть какую-то женщину, пусть и на сносях, если он губит десятки и сотни из своего обожаемого Сопротивления. Насколько должен быть беспощаден - или глуп, - тот человек, который этого не замечает? Это было безнадежно, но более безнадежной была бы обстановка, в который бы Сайвин бездействовала.
Но пока Сайвин находилась под опекой короля, будучи безгранично ему преданной, а также благодарной за то, что он выразил свои сожаления по поводу гибели герцога словами «Вы всегда желанная гостья в Сарнатосе». Полукровка не стала медлить с приглашением: так ведь она и в большей безопасности (а что, если облава по ее городу?), и ближе к новостям о ситуации.
Проблемой стал вопрос о вечном сопровождении. Однажды, теплым июньским утром, ей удалось отговорить свою служанку остаться в городе, а сама Сайвин отправилась на берег: вначале в карете, а потом пешком, буквально одну четвертую всего пути. Она всегда чувствовала родной дух матери в этих водах: да и мать сама сюда часто возвращалась, ведь она настоящая ундина. Не какая-то неполноценная, как ее дочь.
И женщина медленно шла по дороге, протоптанной благодаря повозкам, коням и человеческим шагам. Сайвин не оглядывалась по сторонам: знала, что сейчас ее никто не тронет, в конце концов, она идет по одному из самых главных путей Ориса. Попытка атаки тут была бы абсурдной, новость стала бы сенсацией, и тогда бы Независимые перестали быть «секретной организацией». Едва она подошла к берегу, сняла свои туфли и ступила на теплый песок, как впереди мелькнула фигурка девушки. В этом не было ничего необычного, но, обладая очень четким зрением, Сайвин разглядела, кто это. Ильмадрис Эльвангейл, художница при дворе. Девушка нырнула в воду, а Сайвин присела в тени куста. Как всегда, незаметно и осторожно, решив вначале понаблюдать за тем, что эта особа здесь делает, прежде чем ее окликать. Время медленно шло, и Сайвин, наслаждаясь приятной погодой, откинулась на толстые прутья и стала наблюдать за морем. А Ильмадрис все не появлялась на воде; немного, похоже, тревожась, женщина задумалась: а нужно ли ей тут находиться, если девчонка решила погубить себя?
Но более чем через четверть часа, на огромное удивление Сайвин, художница вынырнула из воды как ни в чем не бывало. Полукровка немедленно дернулась вперед, ее волосы зацепились за ветку, а ребенок неприятно пнул в животе, и Мена едва удержалась от грубого восклицания. Вместо этого она осторожно распутала прядь и аккуратно встала. В это время Ильмадрис уже успела лечь на песок, греясь на солнце.
- Ильмадрис, что происходит? - удивленно спросила Сайвин, когда приблизилась к девушке. Стоило бы добавить еще пару каких-либо эмоциональных издержек речи знатной дамы, но она подумала, что притворяться какой-то пустышкой сейчас не к месту. Поэтому она прямо спросила то, что ей было нужно - и даже интересно знать.